Состоялась
встреча пркдседателя ДОО ВООИ "Союз Чернобыль Украины" Олега
Геращенко с Александром Калантырским в Израиле, обговорены общие проблемы,
разрабатываются планы совместной деятельности по защите чернобыльцев,
Председатель
израильского союза ликвидаторов о кошмаре Чернобыля. Интервью
На историческую родину приехали
полторы тысячи ликвидаторов. Здесь им пришлось вести борьбу как с
местной, так и с российской и украинской бюрократией. Несмотря на то, что
ликвидаторам удалось добиться признания своего статуса, поражений в этой борьбе
было больше, чем побед. До сих пор не решен вопрос о пенсиях.
Председатель израильского союза
ликвидаторов последствий чернобыльской аварии Александр Калантырский был одним
из руководителей строительства саркофага. В беседе с корреспондентом
NEWSru.co.il он поделился воспоминаниями о 1986 годе и рассказал о проблемах, с
которыми сталкиваются его бывшие коллеги.
Я, коренной москвич, окончил школу, а
затем Московский инженерно-строительный институт. По распределению попал в
министерство среднего машиностроения – именно оно занималось в СССР атомной
промышленностью, а точнее, атомным оружием.
Авария произошла 26 апреля. 18 дней
руководство страны молчало о том, что случилось, 14 мая выступил Горбачев, а
15-го политбюро поручило нашему министерству построить саркофаг. После
некоторых подготовительных работ стали подбирать команду. Я был главным
инженером строительно-монтажного подразделения управления, занимавшегося
возведением укрытия, которое в народе называли "саркофаг". Так и
попал в Чернобыль.
О том, что там случилось, я узнал в день
аварии. 26 апреля была суббота, в министерстве проходил партийно-хозяйственный
актив, на котором делал доклад министр. И мне из министерства позвонил приятель
и сказал: "Саша, ты не представляешь, что произошло в Чернобыле".
Когда вы туда прибыли?
Только второго июня. Как я уже говорил,
15 мая политбюро приняло решение о строительстве, с 21-го по 26-е министр с
командой делал обследование, московский поезд с техникой и рабочими выехал на
место 29 мая, а к его прибытию я прилетел туда.
Сколько времени вы там пробыли?
Долго, до 30 ноября, когда перекрыли
последнее перекрытие саркофага. Правда, месяц был перерыв – с 20 октября по 19
ноября я лежал в Московской шестой больнице, где лежали пожарные.
Вы понимали, на какой риск идете?
Наверное, нельзя делать такие вещи на одном энтузиазме?
Энтузиазм? Вы знаете, я не понимаю этого
слова. Это была работа, мы понимали, зачем мы туда поехали, и понимали, что там
надо сделать. Мы же работали в той системе, так что знали, что это такое. Но,
конечно, такого, что там произошло, никто не ожидал. Сейчас много говорят о
Фукусиме. Так вот, МАГАТЭ сравнить два эти случая не может.
В Чернобыле взорвался четвертый
энергоблок, и с 26 апреля по 17 июня в открытом пространстве шла атомная
реакция. В Фукусиме шесть реакторов, и все закрыты. Там есть утечка, выбросы,
повреждений много, но, слава богу, взрыва не было. А в Чернобыле был кошмар. Я
не физик, а инженер-строитель, но ребята из института Курчатова говорили, что
уровень выброшенной радиации – Хиросима плюс Нагасаки, умноженные на двести
пятьдесят.
Тем более, что там были элементы,
которых не было ни в Хиросиме, ни в Нагасаки, ни в Фукусиме. Скажем, плутоний –
период полураспада 24.000 лет. Правда, радиоактивный йод полураспадается за
восемь с половиной дней.
Вы знаете, какую дозу получили?
Конечно, знаю, но вам не скажу – я
никого пугать не собираюсь. Если человек набирал норму в 25 БЭРов, то его
выводили из зоны. У меня больше. Меня просто взяли и вывезли в госпиталь с
внутренним кровотечением.
Когда вы приехали в Израиль, насколько
здесь понимали, о чем идет речь?
Я приехал в 1992-м году, и должен
сказать, что многие из тех, кто принимает решения, до сих пор не очень
понимают, что такое Чернобыль. Несмотря на то, что мы "продавили" два
законопроекта, в чем нам помогли русскоязычные депутаты, но пока из трех
требований, которые мы предъявили государству – признать статус, предоставить
юридическую защиту и начать комплексные переговоры со странами исхода,
законодательно принято только первое из них. Признали статус, предоставляют
одноразовую помощь, которая даже не окупает лекарства, не говоря уже обо всем
остальном. В то же время страны исхода ничего не дали ликвидаторам. Ни одна из
них.
Но насколько я знаю, как в России, так и
на Украине приняты законы о льготах ликвидаторам.
Конечно. Я приехал сюда в 92-м, и уже
год был на пенсии. Ликвидаторы 86-го года выходили на пенсию на десять лет
раньше. Там есть законы, обеспечивающие социальную защиту ликвидаторов. Скажем,
если у вас не хватает нормы жилья, то после подачи заявления в течение года вам
должны его предоставить. Если кто-то не выполняет закон, то есть суды. Я не
знаю ни одного случая проигрыша ликвидаторами такого иска.
Но в Израиле ничего этого нет. Более
того, проживающие в нашей стране ликвидаторы, сохранившие российское
гражданство, получают минимальную базисную пенсию без каких-либо предусмотренных
законом компенсаций. То есть, нам положена такая же пенсия, как 37.000 другим
гражданам России пенсионного возраста, постоянно проживающим в Израиле. А
Украина вообще ничего не дает. Без пенсии остались и ликвидаторы, приехавшие в
Израиль до 1993 года.
Есть ли какие-то рычаги влияния, чтобы
изменить эту ситуацию?
Мы давали властям Израиля такие рычаги,
но они ими не воспользовались. Мы написали массу писем премьер-министрам, в том
числе – и Биби Нетаниягу еще во время первой каденции. Когда начались
переговоры о передаче России Сергиева подворья, мы предложили увязать это с
нашими льготами и компенсациями, но все осталось без движения. Перед последней
поездкой Нетаниягу в Москву ключи от подворья по его распоряжению были переданы
послу России, хотя в марте мы написали письмо, что пока с нами не рассчитаются,
этого делать нельзя.
С Украиной то же самое. Для того, чтобы
обеспечить социальную защиту своих граждан, она обратилась в Международный
валютный фонд и получает оттуда транши. Мы предложили властям нашей страны,
чтобы через Банк Израиля они обратились в МВФ и приостановили передачу траншей,
пока Украина не рассчитается с ликвидаторами. Тем более, что Стэнли Фишер в
прошлом входил в руководство МВФ. Но со стороны властей Израиля – ноль
внимания.
Есть ли возможность добиться защиты
ваших прав в судебном порядке?
Безусловно, есть, но для этого нужны
средства, которых у нас нет. Как я уже говорил, российские ликвидаторы не
проиграли ни одного иска, они были удовлетворены или в самой России, или
Страсбургским судом. Но заниматься этим должны власти, ведь они приняли нас,
зная, к какой категории мы принадлежим. Каждый репатриант заполнял две анкеты –
"Сохнута" и посольства. 14-й пункт второй из этих анкет гласит:
"Работали ли вы с радиоактивными веществами?". Я написал, что являюсь
участником ликвидации последствий чернобыльской катастрофы. Так что они знали,
кого принимали.
Сколько ликвидаторов находится сегодня в
нашей стране?
Живых – 1314, мертвых – больше трехсот.
Это 20% от общего количества. Если сравнивать с такой категорией, как инвалиды
Второй мировой войны, то смертность среди них с 1992 года и до сегодняшнего дня
ниже, чем среди ликвидаторов. И это при том, что война закончилась в 1945-м, а
авария на АЭС произошла в 1986-м. Тем не менее, инвалиды имеют социальную
защиту, а мы – нет.
О каких медицинских проблемах идет речь?
Знаете, я, хоть я и инженер-строитель,
дважды выступал с докладом на медицинских конференциях ООН. И врачей
интересовало изменение уровня радиации в 30-километровой зоне отчуждения по
мере возведения саркофага. И я им давал данные и по медицинским проблемам. А
они самые разнообразные – заболевания сердечно-сосудистой системы – ишемическая
болезнь, пульсирующая аритмия, онкологические заболевания – от щитовидной
железы до рака костей. Стронций-90 оседает только в костях и не подлежит выводу
из организма.
Есть и проблемы нервного порядка. По
данным российского центра, который занимается проблемами чернобыльской
катастрофы, 27% ликвидаторов склонны к суициду. У нас было два таких случая,
один кончился трагически. Сын ликвидатора стал инвалидом после теракта в
"Дельфинарии", и отец не выдержал и покончил с собой через несколько
лет после теракта, когда понял, что сына нельзя вывести на нормальный уровень
жизни.
Во втором случае ликвидатор, психически
неуравновешенный человек, выгнал жену и дочерей из дома, заперся и поджег дом.
Его спасли и судили. Я написал письмо судье с просьбой не выносить жесткий
приговор, а направить на лечение. Тем не менее, она приговорила его к 30
месяцам тюрьмы. Это зря – парень нуждался в психологической помощи. Он вышел
досрочно, мы ему помогли, и сейчас это вполне дееспособный человек, ни дочери,
ни жена на него не жалуются.
Располагаете ли вы данными, сколько
людей репатриировались в Израиль из зоны заражения?
Я этого сказать не могу. Те, кто
подвержен радиофобии, кричат, что 400.000 человек. По моей оценке, есть три
категории пострадавших. Первая – те, кого выселили из 30-километровой зоны,
вторая – ликвидаторы, а третья – социально-экономическая зона, которая, по
нормам МАГАТЭ пригодна для жилья, но не для сельского хозяйства, ведь травы и
корнеплоды концентрируют нуклиды, а живность ест их и ее молоко и мясо тоже
становится негодным для еды.
Из этой третьей зоны, по моей оценке, в
Израиль приехали 17.000 человек. Но в их социальной защите нет необходимости.
Там им выдавали пособие на чистое питание, чтобы они не пользовались плодами,
выращенными на этой земле. Но в Израиле-то питание чистое. Так что самые
большие последствия авария имела для ликвидаторов, и мы считаем, что имеем
право на социальную помощь.
Какой смысл добиваться признания статуса
ликвидатора, если он не дает прав на какие-либо существенные льготы?
В Израиле не признают два международных
пакта – венский о гражданской ответственности за атомную безопасность, и
парижский – об ответственности государства за нанесенный ядерный ущерб.
Несмотря на то, что их принимает весь мир, Израиль, скорее всего, из-за Димоны,
отказывается их подписывать. Поэтому мы защиты здесь не находим, и страны
исхода крадут наши деньги. Государство Израиль много может сделать, но оно
просто не хочет. Поэтому и сложилось такое положение.
Беседовал Павел
Вигдорчик
Олег Геращенко посетил
одного из основателей Днепропетровской областной организации "Союз
Чернобыль" Марка Герзона, в настоящее время проживающего и проходящего
лечение (на ногах оковы - следы лимфодренажа)в Израиле.
Комментариев нет:
Отправить комментарий