21 июня 2014 года гостем передачи «Церковь и
мир», которую ведет на телеканале «Вести-24» председатель Отдела внешних церковных
связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский
Иларион, стал генерал-майор, руководитель операции по ликвидации
последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС Н.Д. Тараканов.
Митрополит Иларион: Здравствуйте,
дорогие братья и сестры! Вы смотрите передачу «Церковь и мир». Сегодня мы
поговорим о взаимодействии Церкви и армии. У меня в гостях —
генерал-майор, руководитель операции по ликвидации последствий катастрофы на
Чернобыльской АЭС Николай Дмитриевич Тараканов. Здравствуйте, Николай
Дмитриевич!
Н. Тараканов: Здравствуйте,
Ваше Высокопреосвященство! Сегодня радостный для меня день: в РИА-Новости
прошло мероприятие, посвященное Крыму, презентация книги «Президент Путин в
новой версии». А ранее, 25 апреля, прошла встреча, посвященная 28-й годовщине
Чернобыльской катастрофы, в которой я тоже принимал участие.
Я
родился в большой христианской семье. Моя мама — Наталья Тараканова —
родила пятерых мальчиков и двух девочек, прожила 91 год. Тема армии для меня
является священной — я отдал военной службе 35 лет, из них — 3 месяца
пробыл в Чернобыле, 6 месяцев, уже находясь в состоянии лучевой болезни, —
в Армении. Всю свою сознательную жизнь: в школе, в институте, в академии, в
адъюнктуре — я всегда помнил свою мать, верил и по сей день верю в Бога. У
меня дома целый иконостас — 15 икон, двум из которых, подаренным мамой, по
300 лет. Это образы Христа и Николая Угодника. Я каждое утро обращаюсь к ним с
молитвой.
Митрополит Иларион: Я
очень рад, что Вы приняли приглашение побеседовать о взаимодействии Церкви и
армии. Вы, действительно, очень заслуженный человек: ведь Вы не только отдали
35 лет армии, но и рисковали своей жизнью, когда руководили операцией по
ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы. Все мы помним эту катастрофу,
помним, каким горем она отозвалась для очень многих людей. Не так давно я был в
Чернобыле, сопровождая Святейшего Патриарха. Даже сейчас посещение этого места
сопряжено с очень глубокими эмоциональными переживаниями. Можно только
представить, что происходило тогда, когда никто еще полностью не осознавал
масштаба произошедшей трагедии.
Если
говорить о взаимодействии Церкви и армии, то мне эта тема тоже близка, хотя я
армии отдал только два года своей жизни и моя грудь не украшена орденами, если
не считать знака «Отличник погранвойск», которого я удостоился за службу на
границе. В те годы, когда я служил, а тем более, в предшествовавший период,
когда Вы начали нести свою службу в армии, открытого взаимодействия между
Церковью и армией не было. Помню, как находясь в пограничном училище, я
представлял себе, как мне казалось, совершенно фантастическую картину —
священника в рясе, который бы вдруг оказался среди этих людей в военных
мундирах. Такая ситуация казалась мне абсолютно нереальной, но, в конце концов,
это произошло. Сейчас на том плацу, где мы маршировали, даже стоит храм.
Н. Тараканов: Я
вспоминаю свою службу в советское время. На офицеров и генералов тогда уже не
было серьезного давления относительно веры в Бога. Вообще, я убежден, что мы
потеряли великую державу из-за того, что отвернулись от Бога: руководители
государства лишили человека той поддержки, которая ему просто необходима. Когда
я встречался с покойным Патриархом
Алексием II, я подошел к нему в военной форме и сказал: «У меня лучевая
болезнь. Я получил двести бэр на Чернобыле. И я не знаю, кто мне больше
помог — медицина, Бог, моя мама или мое окружение». Он прижал меня к себе
и сказал: «Сынок, тебе все помогали. Ты добрый человек».
Каждый
раз, вспоминая Чернобыльскую трагедию, испытываешь бурю эмоций. Во-первых,
станцию взорвали операторы, которые не разбирались в самом элементарном. Я
читал лекции в Америке, встречался с операторами атомных станций, рассказывал о
причинах и следствиях, о ликвидации нашей катастрофы. Уму непостижимо, чтобы на
действующей атомной станции — говорю это Вам и телезрителям как доктор
наук — затеяли экспериментальные исследования. Когда я рассказал об этом
на одной АЭС в Калифорнии, мне сказали: это безумие, это преступление. Я так и
считаю, что это было преступление, но неумышленное. Поэтому, когда Патриарх
Кирилл говорил в Чернобыле, что, возможно, катастрофа — это наказание от
Бога, я с ним согласен. Но огромную роль сыграл там именно человеческий фактор.
На
каждой атомной станции, под каждым блоком находится мощный дизельный генератор.
Если наступает чрезвычайная ситуация — война или стихийное
бедствие, — то станцию надо останавливать, надо ее охлаждать. Тело
реактора требует большого количества воды, которую надо подавать и охлаждать. В
чем была суть эксперимента? Например, завтра начинается война. Дается команда:
остановить все атомные станции. Чтобы запустить дизель-генератор, надо его
минуты 2-3 прогреть, и только тогда он сможет дать энергию на охлаждение
реактора. И этим людям пришла в голову идея: когда турбогенератор
останавливается, он работает в режиме выбега, то есть вырабатывает энергию — а
значит, можно снять эту дополнительную энергию и обратить на собственные нужды.
Идея сама по себе неплохая, но недопустимо проводить такие эксперименты на
действующей станции. А они это сделали. Не хочу утруждать Вас и телезрителей
деталями. У меня было много передач на эту тему, написаны книги. Но
экспериментаторы взорвали АЭС своими руками. Комиссия, которая расследовала
аварию, признала: во всем были виноваты те, кто проводил эксперимент, который
не был согласован ни с академиком Александровым, ни с Курчатовским институтом.
Мы подсчитали — мощность взрыва примерно соответствовала 400 бомбам, сброшенным
на Хиросиму и Нагасаки. Такой мощности был взрыв. Поэтому все было разрушено,
было выброшено наружу ядерное топливо.
А
ликвидировать последствия катастрофы были посланы простые солдаты. Я Владимиру Владимировичу
Путину не раз говорил как его доверенное лицо, что эти солдаты,
которые пошли в самое пекло, — настоящие герои. Мы в течение месяца
обследовали все вокруг — на Украине, в Белоруссии, в Смоленске, даже в
Кировской области. Даже в Бразилии на нас подавали в суд за то, что
чернобыльская радиация дошла до них. Установив уровень радиации, начали
призывать солдат. Вы не поверите: за пять лет было призвано из запаса 500 тысяч
человек в возрасте 25-30-35 лет. Это больше, чем наполеоновская армия. Сегодня
50 тысяч из них — инвалиды. Число жертв среди солдат я не называю. Среди
них были и те, кого не удалось пролечить как надо. Я в течение нескольких ночей
был прикован к больничной койке. У меня одна капельница стоила 300 рублей. Это
был в то время генеральский оклад. Кто на солдат такие деньги даст?
Вокруг
станции сняли 300 тысяч кубометров земли. Вывезли в 10 могильников и
захоронили. Место, с которого сняли землю, засыпали щебенкой, залили
пластически бетоном, покрыли плитами, и только после этого мы смогли зайти в
помещение станции и заняться ликвидацией последствий внутри. Строили саркофаг,
а на крышах лежало ядерное топливо, выброшенное взрывом. Заказали роботы из
Германии, Италии, были и наши, отечественные, но ни один робот не сработал.
Тогда государственная комиссия подписывает постановление № 106, и меня
назначают руководителем этой операции. Я сказал: согласен, хотя уже три месяца
прошло, и у меня был перебор радиации. Отбирали солдат-добровольцев — пять
тысяч человек. Три с половиной тысячи солдат выходили на крышу на 2-3 минуты,
снимали ядерное топливо и сбрасывали его в развал 4-го блока. Об этом сняты
документальные фильмы.
Митрополит Иларион: Ваш
рассказ об этой трагедии, которая затронула и Россию, и Белоруссию, и Украину,
и даже страны дальнего зарубежья, напоминает нам об огромной ответственности
государственного руководства за запасы ядерной энергии, за ядерное оружие, за
атомные электростанции и об ответственности тех людей, которые работают на
таких объектах. Чернобыльская трагедия еще раз свидетельствует о том героизме и
самопожертвовании, которые всегда были свойственны армии. Люди, конечно, не
знали, что их ожидает. Многие шли на смерть, не зная, что умрут. Но ведь так и
на войне: когда человек идет в бой, он надеется, что останется в живых. Но при
этом он готов отдать свою жизнь, свое здоровье ради ближнего.
Возникает
вопрос: что же нужно воинам для того, чтобы всегда сохранять свой моральный
дух? Конечно, не только патриотическое воспитание, не только работа по поднятию
морального духа, которая, например, проводилась в советское время. Прежде
всего, им нужно, чтобы постоянно подпитывалась та связь с Богом, которая и
придает человеку силы. Вот для чего нужны священники в армии. Вот почему и
покойный Святейший Патриарх Алексий II очень на этом настаивал, и Святейший
Патриарх Кирилл прилагает особые усилия для того, чтобы наша армия была
укомплектована священнослужителями. Важно отметить, что сегодня в наших
вооруженных силах трудятся не только православные священники. Есть и
мусульманское духовенство, и представители других традиционных конфессий
России. Это важно для того, чтобы наши военнослужащие всегда чувствовали
духовную поддержку.
Вы
спрашивали, кто Вам помогал: Бог, люди или Ваша мама? Конечно, Вам помогал Бог,
но действует Он через людей. И подобно тому, как Бог помогает лечить наши
болезни через врачей, которых Он нам посылает, точно так же наши духовные
болезни Бог лечит через духовных врачей — священников. Я вспоминаю, как в
начале 90-х годов, когда у священнослужителей только-только появилась
возможность посещать воинские части, я часто встречался с офицерами и
солдатами. В те годы было еще не так много крещеных людей, и меня поразило, что
когда я беседовал с солдатами, они рассказывали мне о своем духовном,
религиозном опыте. Я понимал, что у каждого из них этот опыт есть, что каждый
из них тянется к Богу и что священник очень многое может для них сделать.
Бывали случаи, что в армейских частях совершались самоубийства. Я приходил,
беседовал с солдатами, и мне кажется, это вносило какой-то мир, какое-то
успокоение в их души.
Я
хотел бы поблагодарить Вас, Николай Дмитриевич, за то, что Вы были гостем нашей
передачи, пожелать Вам доброго здоровья, успехов в Вашей общественной
деятельности. Хочу особенно пожелать, чтобы никогда больше наша страна и весь
мир не видели таких катастроф, как Чернобыльская.
Комментариев нет:
Отправить комментарий